Кто такой Вольф? И какие вести она ждет? Что еще за слежки? Попахивает чем-то незаконным. Только этого мне не хватало! Как бы эта девчонка не вляпалась во что-нибудь… или уже вляпалась?
Его Высочество удивленно приподнял бровь
- Бога ради, бамбина! Что еще за слежки? Ты за кем-то следишь? – хорошенькое дело для состоятельной аристократки, ничего не скажешь, - Проверишь своего соглядатая, когда договорим.
Люциан порядком заскучал, наблюдая истерику женщины. В таком состоянии, как у нее, люди одним рывком сжигают мосты и делают множество глупостей, о которых потом жалеют. Она нагородила в своей голове столько комплексов, взвалила на себя тяжкий груз ответственности – благодатная почва для срыва. Тому хитрецу, кто так не вовремя сунул спичку в это ведро керосина, очень повезло. Патриарх всерьез займется поиском “поджигателя”, а потом и им самим. Но сначала пожар. Вампира терзания женщины совсем не трогали, но тушить надо. Как ни прискорбно, тушить придется трогательными слюнями и задушевными разговорами. Можно поступить и жестко, но есть риск повредить хрупкую психику Изабеллы.
В твоих глазах стоят слезы, девчонка. Вина давит слишком сильно. Она уже раздавила тебя, довела до ручки. Пора снять с тебя этот груз и дать выплакаться. Свалим все на твоих горе-муженьков, а любящий папочка окажется не таким монстром, каким кажется. Добавим к этому акт отцовского самопожертвования, пожалуй. Да. Начинаем открывать ей глаза… как же я не люблю все эти сопли…
- Ты запуталась и находишься в плену своих заблуждений, бамбина. Тянешь за собой груз чужой вины и не знаешь всей правды. От того тебе и плохо. Послушай внимательно, что я тебе сейчас расскажу. Ты должна все узнать и понять, наконец.
Принц мягко попросил Изабеллу сесть обратно. Из затравки к продолжению разговора было ясно, что вот сейчас-то все станет ясно и откроется долгожданная истина.
- Говоришь, что тебе опостылели правила, навязанные с рождения? Но разве это так, девочка? Тебе посчастливилось родиться в одной из лучших семей Италии. Тебе нравилось жить в роскоши, путешествовать, бывать на балах и светских приемах, ловить восхищенные взгляды. У тебя было все, чего лишены миллиарды людей. Ты сама выбрала, где и на кого учиться, когда и с кем связать свою жизнь, - тростью старик указал на большой кожаный фотоальбом в книжном шкафу, который внимательнейшим образом изучил еще в прошлом году, - В том альбоме много фотографий из прошлого. Ты говоришь, что я люблю прошлое? Даже упрекаешь меня в этом. Но это так. Твой отец любит снова и снова пересматривать фотографии из твоего детства, юности и молодости. Знаешь почему? Потому что на них моя девочка выглядит цветущей и счастливой, - старик изобразил сентиментальную улыбку, умиляясь "свом" воспоминаниям, - Там моя девочка улыбается глазами и душой. Очень искренне. Ты была счастлива, Изабелла. По-настоящему. И тем самым делала своего отца самым счастливым человеком на свете. Не обманывай себя, и не вычеркивай то славное время из памяти. Оно было. До того, как началась черная полоса.
Старик помрачнел и вздохнул. Тяжело.
- В твоей жизни случилось два несчастья, которые через тебя поставили под удар всю нашу семью. Оба несчастья были твоими мужьями, к сожалению. Обоих выбирала ты. Сама. Руководствуясь чувствами. Первого ты выбрала по любви, своим сердцем. Я видел это, и потому не мешал. В объятия второго тебя подтолкнули страх и чувство вины – с его помощью ты надеялась исправить ошибки и промахи первого, но недооценила его коварства. Каждый раз ты не хотела ничего дурного, но каждый раз жизнь распоряжалась иначе. Я в силу своего характера мог кричать, ворчать, даже злиться. Ты знаешь, что у меня было множество оснований для этого. Но ты должна знать, что твой отец никогда не винил в этих бедах лично тебя, каким бы ворчливым брюзгой ты меня не представляла тогда и сейчас. Мне больно, что ты принимала мои упреки и ворчание на свой счет, - сейчас принц показывал, что не держит зла на дочь, не обвиняет ее ни в чем, а только сочувствует, - Твой отец всегда позволял своей девочке делать так, как она сама захотела и решила сделать. Боялся ограничить твою свободу в чем-то. Боялся сделать тебя несчастной, и не вмешивался. Потому что любил, любит и продолжает любить, не смотря ни на что. Я вмешался только однажды, когда ситуация стала критической. Ты не знаешь об этом, но сейчас я расскажу.
Вампир слегка тянул интригу, дабы овладеть вниманием Изабеллы. Сейчас он обещал ей открыть настоящую тайну.
- Когда все мы оказались заложниками в руках твоего второго мужа-проходимца, и он уже ждал моей смерти, чтобы завладеть всем, что осталось от состояния Сфорца Ди Скьярра… твой старый отец решил вмешаться. Я никогда не вмешивался в твои дела, бамбина. Но дело касалось уже не только тебя, а всей нашей семьи. Будущего всех последующих поколений Сфорца Ди Скьярра. То, что задумал твой второй муж… до какого состояния он довел мою любимую девочку… это было слишком. И я взял грех на душу, чтобы спасти нашу семью. Не себя… я уже давно прошлое и век мой не долог, а будущее моих потомков. Своих любимых внуков и дочь. Чтобы ты, наконец, избавилась от груза вины… не твоей, а твоих мужей, будь они трижды прокляты! – старик сделал паузу, будто набираясь храбрости, и на выдохе произнес, - Это я отправил твоего муженька в дом для умалишенных.
Не спрашивай как, бамбина. Тот ужас, который он пережил… который лишил его рассудка… это моих рук дело. И это мой грех, который я совершил ради вас. Благодаря мне, а не ужасной случайности, ты получила все богатства этого мерзавца. Все равно он нажил его не самым чистым путем.
Признавшись в “страшном грехе”, вампир изобразил боль и грусть. Грехи в призывном возрасте, когда скоро на Суд, тяготят особенно сильно. Изабелла должна это понимать. И оценить, что на самом деле совершил для нее любящий отец, сварливый старик, которого она считала и только что назвала бесполезной обузой.
- Твой старый отец надеялся, что защитит тебя. Избавит от всех проблем и забот, от чувства вины, которое тяготило тебя все эти годы. Но знал ли я, что моим надеждам не суждено оправдаться, и эта жертва будет напрасной? – старик с грустью заглянул в глаза дочери, - Даже сейчас, когда дела семьи пошли в гору и самые страшные беды позади, ты все равно терзаешься и изводишь себя… делаешь это сама. Ты вбила себе в голову, что виновата и пытаешься оправдаться за чужие грехи. День за днем, год за годом. Ты взвалила на свои хрупкие плечи все дела. Никого к ним не подпускаешь и тянешь этот крест одна. Конечно, твои дети стараются тебе помогать, но они еще слишком молоды, и не скоро смогут встать у руля. Я сам был бы счастлив помочь тебе, но уже слишком стар для всего этого, – теперь старик виновато развел руками, и снова вздохнул, - Но больнее всего для меня то, что грех, который я совершил ради тебя и семьи, не сделал мою девочку счастливой. И не сделает до тех пор, пока Изабелла Сфорца Ди Скьярра не образумится. Ты должна, наконец, понять, что твой отец не винит тебя во всех смертных грехах. Ты должна, наконец, избавиться от груза чужой вины. И ты должна, наконец, стать счастливой. Я уже сделал все, что нужно для этого. Все, что мог сделать. Дело только за тобой. Уже нет никаких проблем, кроме тех, что ты создаешь себе сама.
Отец смотрел на дочь и в глаза его стоял немой вопрос “Ну теперь-то до тебя дошло? Жизнь прекрасна, и пора уже перестать ее портить глупостями!”
- Я согласен, что ты взвалила на себя слишком много. Но ты взвалила сама, ни с кем не советуясь. И отпустить должна тоже сама, если таково твое желание. Не бросить, а именно отпустить. Плавно, чтобы это не обернулось новой бедой. Наша семья пережила достаточно бед в этом столетии. Еще одну мое старое сердце не выдержит, - тут старик и впрямь взялся за сердце, после чего сделал паузу и упрямо потребовал, - Тебе пора оставить черную полосу позади, и ступить на белую. Ступить спокойно, осмысленно и с достоинством, как подобает истинным Сфорца Ди Скьярра. Сейчас это в наших силах. Мы найдем способ контролировать дела семьи так, чтобы моя бамбина была счастлива и не чувствовала себя загнанной лошадью. И мы сделаем это совсем скоро, если ты примешь помощь своего отца. Я обещаю.
После эмоциональной речи, старик устало откинулся на спинку кресла. Игра. Нужно отыгрывать возраст, усталость и эмоции. Патриарх совсем не устал и был равнодушен. Он просто играл, используя свои актерские навыки и экспрессию. Спокойно. Хладнокровно. В свое удовольствие. И продолжал следить за реакцией и мыслями единственного зрителя.
